Предчувствие
М.Ю. Лермонтовым своей гибели
Какой
же Михаил
Юрьевич разный! То «и полон ум желаний и страстей»,
когда «то кровь кипит, то
сил избыток», то хандра наваливается и в текст лезут
непрошенные слова близкой
гибели.
Восхищаясь
произведениями, любуясь его Словом, ловишь себя на мысли, что тобой
овладевает
тревога. Сначала неосознанная, подспудная,
далекая, непонятная, вроде бы беспричинная. И лишь потом
понимаешь:
тревога от того, что поэт предвидел
свой
трагический уход из
жизни.
Неужели
М.Ю.Лермонтов – провидец? Нет, не как сегодняшние
«ясновидящие» шарлатаны, а
самый что ни на есть настоящий? В это не хочется верить, но его стихи
упорно подводят
вдумчивого читателя к
этому выводу.
Дар
предвидения
В.С. Соловьев относит к тому, что предок Михаила Юрьевич
«рыцарь Томас Лермонт,
живший в замке Эрсильзон, славился как ведун и прозорливец…,
предсказал королю
Альфреду 111 его неожиданную и случайную
смерть». Сомнения одолевают,
когда читаешь такое «научно-обоснованное» мнение. В
нашей стране лермонтоведы
ведут родословную
поэта не от «рыцаря
Томаса», а от Георга. И еще. Почему-то
ни отец, ни дед поэта не обладали таким даром, не унаследовали его от
рыцаря.
М.Равицина
и
В.Соловьев ищут у Лермонтова сверхчеловеческое: «Лермонтов,
несомненно, был
гений, то есть человек, уже от рождения близкий к сверхчеловеку,
получивший
задатки для великого дела, способный, а следовательно,
обязанный его исполнить». С одной стороны
–
явная бездоказательность, кроме аксиомы, что Михаил Юрьевич –
гений. С другой,
истории известны случаи, когда целые народы объявлялись сверхчеловеками
и
«запихивать» в их число нашего великого поэта
– грубая ошибка.
Некоторые
авторы, говоря о М.Ю.Лермонтове, приписывают ему утверждение, что он
подобен
Богу. Это абсурд. Поэт не раз говорил о «пороках юности
преступной», и прежде
всего своей. Известны его отношения с женщинами, которые никак не
подчеркивают
его «святости».
Розанов
утверждает, что «материя Лермонтова была высшая, не наша, не земная». Тоже
верится с трудом. Прилетело НЛО
и одарило мальчика Мишу этим качеством. Более того, известный философ
приписывает зачатие поэта «неземным» силам.
Но Мария Михайловна – не Матерь Божья, и Михаил
Юрьевич – не Иисус
Христос. Версию Розанова о природе ясновидения Лермонтова вряд ли можно всерьез
рассматривать.
М.Ю.Лермонтов,
создавая чудесные произведения, был человеком грешным. Это бесспорный
факт.
Приведу слова оптинского старца Варсонофия, вспоминавшего, как на
приеме еще в
миру он услышал песню «Ангел» на слова Михаила
Юрьевича. Один из гостей не
сдержал слез: «Думаю, что произошло это от того, что пение оторвало людей от
низменных житейских
интересов и устремило мысль к Богу… Песнь эту написал
Лермонтов, человек грешный,
да и исполняла ее не святая…».
Конечно, когда впереди,
пусть и далеко,
маячит конец только
начавшейся яркой и
интересной жизни, настроение временами
будет хуже некуда. Он признается: «Мне тягостны
веселья звуки!» и еще:
…
Разорвется
грудь от муки.
Страданьями была
упитана она,
Томилась долго и
безмолвно;
И грозный час
настал – теперь она полна,
Как кубок
смерти, яда полный.
И
рядом с этим
заносчивость, простительная только юнцу, когда он пишет, что рожден,
чтоб «целый
мир был зритель торжества и гибели моей». (Потом союз
«и» будет заменен на «иль»)
Тема
личной
смерти у него прорывается еще в ранних стихах. Когда в произведениях
промелькнет один-два раза печальная нота, это не воспринимается
всерьез. В
таких случаях возникают мысли о случайности подобного, о том, что,
может, жанр
потребовал такого «поворота» или философствования.
Иногда можно подумать, что
поэт «рисуется» или
«кокетничает». Хотя сама по себе тема достаточно
далека от
этого и намного серьезнее, чтобы ею часто пользоваться.
За
несколько лет
до смерти, в 1836 году он в стихотворении «В
альбом» пишет:
И если после
многих лет
Прочтешь ты, как
мечтал поэт,
И вспомнишь, как
тебя любил он,
То думай, что
его уж нет…
В
этих и других
стихах тема конца своей жизни обозначается не совсем конкретно. И
совсем
зловеще она просматривается в поздних стихах. Так в
«Завещании» (1840 г.) он
прямо пишет:
…
На свете мало,
говорят,
Мне остается
жить!..
А если спросит
кто-нибудь…
Ну, кто бы не
спросил,
Скажи им, что
навылет в грудь
Я пулей ранен
был.
Правда,
здесь не
говорится о дуэли. Ранение здесь является следствием боевого
столкновения с
горцами.
Его
предчувствие
трагического конца каким-то образом передается и друзьям, в частности,
Р. Дорохову.
Лермонтов, по свидетельству Дружинина, «получил в наследство
от Дорохова,
которого ранили, отборную команду охотников» (то есть,
добровольцев), как
сообщал он сам А. А. Лопухину. 18 ноября 1840 года сам Р. Дорохов писал
М. В. Юзефовичу:
«По силе моих ран я сдал моих
удалых налетов Лермонтову. Славный малый — честная, прямая
душа — не сносить
ему головы. Мы с ним подружились и расстались со слезами на глазах.
Какое-то
черное предчувствие мне говорило, что он будет убит. Да что говорить
—
командовать летучею командою легко, но не малина. Жаль, очень жаль
Лермонтова,
он пылок и храбр, — не сносить ему головы».
. Предчувствие друга
поэта оправдалось менее чем через год. Но из экспедиции Лермонтов
вернулся. «Во
главе отряда» Лермонтов «оказывал самоотвержение
выше всякой похвалы», — писал
генерал Галафеев в наградном списке.
Но
есть и другие
мнения о Дорохове. Священник, у которого
квартировал он, по свидетельству попадьи, так отзывался:
«Муж позвал
меня к себе и сказал: «У меня было предчувствие, я долго не
решался давать
лошадь Дорохову. Вчера вечером у подошвы Машука за кладбищем была
дуэль;
Лермонтова убил Мартынов, а Дорохов спешил за город именно поэтому.
— И, опять
задумавшись, сказал: — Чувствую невольно себя виновным в этом
случае, что дал
лошадь. Без Дорохова это могло бы окончиться примирением, а он взялся
за это
дело и привел к такому окончанию, не склоняя противников на
мир».
Графиня
Ростопчина писала, что «Лермонтову очень не хотелось ехать
(на Кавказ – авт.).
У него были всякого рода дурные предчувствия… Лермонтов
только и говорил об
ожидавшей его скорой смерти». В
апреле
1841 года Лермонтов на вечере у Карамзиных уверенно сказал своему
товарищу
В.Сологубу, что на Кавказе его убьют. Это было накануне отъезда. До
дуэли
осталось три месяца… У грота Дианы П.А. Гвоздев встретил
грустного М.Ю. Лермонтова,
который признался, что его душу томит предчувствие близкой смерти.
Чем
ближе
роковая черта, тем более четкими, явственными становятся детали гибели.
В
известном произведении «Сон» (1841 г.) читаем:
В
полдневный жар
в долине Дагестана
С свинцом в
груди лежал недвижим я;
Глубокая еще
дымилась рана,
По капле кровь
точилася моя…
Особенно
ясно
это видно в словах о своем конце жизни, подробностях, деталях. Более
того, он
видит во сне, как на вечерней пирушке шел веселый разговор о нем. Что
это -
предчувствие, данное единицам землян свыше? Или он настолько ясно видел
свое
будущее, что ни в чем не сомневался? Но если так, то почему он безвольно шел вперед, как
на заклание? Почему
ничего не предпринимал?
Продолжением
темы стало прощание с тем, что дорого. Для М.Ю. Лермонтова Россия
– разная.
Пышная, с балами, ложью, интригами
была
ему чужда. Была и другая. О ней он с известной долей иронии незадолго
до ухода
в мир иной воскликнул: «Прощай, немытая Россия!».
Зная
о
приближении смерти, будучи даже уверенным в скором конце своей земной
жизни,
М.Ю. Лермонтов провоцирует ссору с
Мартыновым. В доме в
присутствии
дам отпустил саркастическую
насмешку в
отношении Мартынова. Тот его упрекнул: «Сколько раз я просил
вас оставить свои
шутки при
дамах». Когда на выходе он повторил
эти слова, то Лермонтов вместо извинения спросил: «Что ж, на
дуэль что ли
вызовешь за это?». И в ответ получил рассерженное:
«Да!». Стремление помириться
перед поединком с Мартыновым и его выстрел вверх – слабая
попытка уйти от дуэли
и гибели.
Что это: бесшабашность?
Игнорирование
предчувствий, отсутствие веры в них?
Существует
немало
обоснованных версий об убийстве поэта. Во время дуэли он стоял к Н.С.
Мартынову
правым боком. Обычная поза, когда рукой, согнутой в локте, и пистолетом
прикрываются от пули противника. При описании гибели поэта
констатировано, что
пуля вошла под правое нижнее ребро и вышла у левого плеча. Таким
образом,
смертельный выстрел произведен справа и снизу от Михаила Юрьевича. Пуля
из
пистолета Мартынова не могла пройти такую траекторию, она летела
практически
горизонтально.
Есть
и еще один
факт, который говорит
в пользу версии об
убийстве. Размер
извлеченной из тела
поэта пули не соответствовал дуэльному пистолету. Это
заставляет склоняться к версии, что на
самом деле была не честная дуэль, а подлое убийство. Не могут внести
сколько-нибудь обоснованной ясности и секунданты.
Например, князь Васильчиков всякий раз настораживался, когда речь заходила о Дорохове. Об этом прямо пишет в своей книге П.А. Висковатов: «Князь Васильчиков упорно молчал относительно других лиц, свидетелей дуэли. Он и о Дорохове почему-то говорить не хотел...». Э.Г. Герштейн, исследуя это, писал: «Догадываясь, в каком резком освещении Дорохов нарисовал Дружинину картину гибели Лермонтова, мы начинаем понимать, почему Васильчиков избегал о нем говорить. Вероятно, Дорохов знал те подробности несчастья, которые противник поэта и секундант на дуэли хотели скрыть».
Ведущий
архивист